Алексей Гасников - Октябрь [СИ]

И когда казалось, что голова готова разлететься на части, на Модо обрушилась спасительная тьма.

Когда он через некоторое время очнулся, первым делом его встретила сильная головная боль. Неприятный кислый запах ударил в нос, на щеке чувствовалось что-то липкое, и Модо понял, что лежит в собственной рвоте. Вытершись пучком соломы, он попытался подняться, но слабость еще не до конца отпустила его, и он, неловко пошатнувшись, повалился обратно. Наконец, с третьего или четвертого раза, трюк все-таки удался, и Модо встал на ноги.

Отвратительное похмелье растеклось по телу. Руки и ноги казались распухшими, а в висках острым молоточком стучалась боль. С трудом добравшись до стола, Модо нехотя принял небольшую дозу наркотика — это должно было помочь. И вскоре на самом деле он почувствовал себя значительно лучше.

Однако мысль о том, что опыт вновь потерпел крах не давала ему покоя.

Взяв со стола бумаги с расчетами, он уставился в них, пытаясь понять, где же допустил ошибку? Но вскоре осознал всю бессмысленность этой затеи; его работа с самого начала напоминала попытки слепого на ощупь описать слона — всякий раз он упускал из виду что-то важное. Ему не хватало основы.

Основа, основа…

Дневник Алхимика, вот что ему было нужно. Но, увы, отыскать его после стольких лет было ничуть не проще, чем самолично написать верную формулу. Однако Модо не оставлял попыток ни в том, ни в другом.

Ужасно хотелось есть.

Достав из стоящей в углу корзины обветренный хлеб и несколько полосок вяленого мяса, он не спеша прожевал их, запив простой водой.

За этим занятием мысли его приняли более стройное направление, и, подкрепившись, Модо решил, что вновь настало время навестить крыс.

Подземелья Делла обширны и включают в себя не только канализационные тоннели, но и ветки заброшенных катакомб, вырытые в седые, незапамятные времена. Гигантскими кротовыми ходами тянутся они под городом и даже еще дальше, уходя на мили окрест за его пределы. Эти каменные кишки принимают в себя всю грязь, текущую сверху, спасая тем самым горожан от незавидной участи захлебнуться в собственных же отходах. И скрывают в своих мрачных лабиринтах немало тайн, многие из которых так навсегда и останутся укрытыми этими сырыми темными сводами.

Чужой человек без сомнения быстро заблудился бы в хитросплетениях местных коридоров, но для Модо география этих мест была отлично знакома. Он сам когда-то выбрал этот мир своим убежищем, но до сих пор не оставлял надежды, что придет день, и он сможет покинуть его и подняться наверх.

В город…

Вернуться в родившее его каменное чрево. В эту холодную колыбель.

Туда, где среди движения и шума, дыма и пыли он когда-то обрел свою противоестественную жизнь, не выношенный, но вызванный к ней. Полученный как сложный сплав — путем долгих химических реакций. Собранный в стеклянной колбе из сотен различных веществ, зашифрованный в длинных и загадочных формулах.

Существо, чье имя на одном из умерших и полузабытых языков, по горькой иронии его создателя, значило "человек".

Увы, пока что, в силу допущенной когда-то все тем же создателем ошибки, он был обречен отгораживаться от прочего мира толщею камня и земли. Прятаться, потому как тот же город, что дал ему жизнь, мог его запросто убить. Убить тысячами голосов, что против воли врываются в сознание и приносят с собой чужие и непонятные заботы, горести, желания. Рвутся в голову, так что в этом тысячеголосом сонме очень просто потерять себя.

Впрочем, его изоляция не была полной.

И в наличии у Модо имелось несколько способов сообщения с миром наверху. Одним из них были люди, что изредка приходили к нему за информацией, а взамен оказывали различные услуги: приносили нужные вещи, продукты, реже — слухи и сплетни.

Однако все же настоящим источником сведений и лучшими разведчиками для Модо оставались конечно же крысы…

Освещая себе путь фонарем, он прошел сквозь круглый проем в стене и очутился в высоком зале. Помещение имело квадратное основание и напоминало колодец; стены отвесно уходили вверх на несколько метров. Слабый уличный свет попадал сюда сквозь решетки, закрывающие видневшийся вверху люк, и ложился на каменное дно бледными серыми полосами. В одном углу была навалена куча какого-то хлама — разбитые деревянные ящики, мокрое, рваное тряпье, какие-то жестянки. Вдоль дальней стены кверху тянулась давно проржавевшая и поэтому ненадежная металлическая лестница.

Пахло сыростью и гнилью.

Поставив фонарь у входа, Модо закрыл глаза и… Они были повсюду: в куче мусора, в рваных, сочащихся водой, железных венах труб, в проеденных сквозь камень ходах и норах. Сотни и сотни маленьких бурых голохвостых созданий, не знающих преград в своих странствиях.

Паутина образов, запахов и звуков накрыла Модо, и он укутался в нее, как укутываются перед сном в покрывало.

Вот он в темном чулане — разрывает острыми зубами тугую мешковину, скрывающую под собой отчетливый хлебный запах. Ткань рвется, и сквозь получившуюся прореху сыплются крупные зерна. Или другое — он угодил лапой в ловушку, и ему не остается ничего, кроме как отгрызть ее, чтобы спасти свою жизнь.

Подвалы, канавы, склады, квартиры. Дома бедняков или богачей — для крыс не имеет значения.

Даже море не является для них преградой, и на ржавых паромах вместе с беженцами из далеких южных колоний, где до сих пор еще слышны отголоски Последней войны, или с грузом товаров на больших торговых кораблях прибывают они в Жерден.

Крысам знакомо истинное лицо этого города. Неумытое, безобразное. Незамеченные, они проходят повсюду, и поэтому способны многое рассказать.

Скользя от одного звериного сознания к другому, Модо искал что-нибудь, что могло бы его заинтересовать.

Кабаки, дешевые ночлежные дома, какие-то темные закоулки — все это было не то. Но он настойчиво продолжал свои поиски, когда вдруг…

…Дыра в полу вела в подвал. Темный, словно бы совершенно пустой, в нем было абсолютно нечем поживится. Но привлеченный странным шумом, зверек двинулся вдоль стены и пробежав некоторое расстояние, наткнулся на преграду. Озадаченный, он понюхал воздух — препятствие пахло железом. Внезапно вверху послышался стук, скрип, звук открывающейся двери, и крыса метнулась в угол.

Зажегся свет, и по лестнице вниз, распространяя запах дорогого одеколона, спустился человек.

Теперь, при сиянии газа, стало возможным обнаружить источник шума. Им оказался железный ящик, издающий равномерное гудение. Расположенный под полками с какими-то флаконами, содержащими резко пахнущие составы, он соединялся медной трубой с чем-то наподобие железного саркофага.